Александр болштянский, омгту: «есть патент, позволяющий увеличить ресурс работы автодорог примерно на 40%. Без особых затрат. Но это никому не нужно»

У ПРОФЕССОРА ОМГТУ ЕСТЬ ПАТЕНТЫ НА ВИНТОВКУ, СНАРЯДЫ, НА АРТИЛЛЕРИЙСКИЕ СИСТЕМЫ И НА «ПОЛУОГНЕСТРЕЛЬНОЕ» ОРУЖИЕ (ЧАСТЬ 2-Я).  В конце прошлого года по омским СМИ прокатилась новость:

профессор ОмГТУ и доцент СибГУФК изобрели спортивный (он же охотничий) лук. Патентообладатель – ОмГТУ, где работает автор патента профессор Александр БОЛШТЯНСКИЙ, который уже много лет живет

в Израиле. Обозреватель еженедельника «Коммерческие Вести» Анастасия ИЛЬЧЕНКО связалась с ним и узнала, как и для чего создавался лук, а также расспросила о судьбе других патентов ученого.

Первая часть интервью была опубликована здесь. – ЭТО НЕ ПЕРВОЕ ВАШЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ, БЫЛИ И ДРУГИЕ. КАКОВА ИХ ИСТОРИЯ И СУДЬБА? – Кандидатскую и докторскую диссертации я написал по поршневым

компрессорам с газостатическим центрированием поршня. Этот поршень не касается стенок цилиндра, потому что в зазор между ними подается газ под давлением, создается тонкая газовая подушка.

Данный аспект очень важен для компрессоров, которые сжимают чистый газ. А снаряд в стволе оружия – это тот же поршень. И есть куча возможностей, чтобы снаряд центрировался в стволе за счет

давления тех же пороховых газов. Я считаю, что самый лучший мой оружейный патент называется «Одноствольное ружье Болштянского». Еще в молодости хорошие спортсмены-стендовики и охотники

выбрали мне в магазине «Сокол» одностволку ИЖ-18. Легкая, очень точная. Я охотился с ней долго, но потом отдал младшему сыну, а себе купил тоже хорошее отечественное ружье ИЖ 58 МАЕ. Оно

такое знаменитое, что настоящие охотники его по звуку выстрела узнают. Но двуствольное ружье мне показалось тяжелым. С одностволкой-то я мог часами по лесу ходить – не люблю сидеть и чего-то

ждать. И тогда задумался: как сделать, чтобы ружье было одноствольное, легкое, но стреляло двумя патронами, причем, на выбор. В двустволке каким стволом хочешь, тем и стреляешь. Обычно в

правый заряжают патрон с мелкой дробью, а в левый – с крупной. Несколько лет я перебирал варианты и нашел, подал заявку на изобретение, получил патент, написал на Ижевский механический

завод. Там тепло приняли идею, но сообщили, что сейчас занимаются в основном совершенствованием эргономики уже выпускаемого оружия. А у моего ружья механизм совсем другой, и для его

производства нужны другие технологии. Конечно, заводу это не интересно. Тогда я спросил, не сделают ли они одно ружье для меня. Отказали, объяснили, что на это нужны большие средства, ведь

кроме затрат на штучное изготовление оригинальной конструкции нужно еще аттестовать, лицензировать оружие. Также у меня есть патенты на снаряды, на артиллерийские системы и на

«полуогнестрельное» оружие. Это что-то вроде пневматической винтовки, только вместо воздуха смесь топлива и воздуха. И работает она как двигатель внутреннего сгорания. Интересно, что

подтолкнуть ученого к новому решению могут и чужие патенты. Человек посмотрит мой и, возможно, эту же идею воплотит совсем в другом месте. Очень полезно подсматривать, чем люди занимаются,

какие проблемы решают и каким образом. Публикация любого стоящего патента – это путь к прогрессу. Нужно патентовать любую идею. Не столько с целью заработать на продаже лицензии, сколько

отчитаться перед обществом, что у тебя родилось такое новое техническое решение. – АЛЕКСАНДР ПАВЛОВИЧ, ОБЛАДАТЕЛЕМ ПАТЕНТА НА ЛУК ЯВЛЯЕТСЯ ОМГТУ. ПОЧЕМУ НЕ ВЫ? – Существует правило – все

новации, которые касаются профессиональной деятельности, принадлежат работодателю, т. е. вузу. Для этого с каждым сотрудником заключен специальный договор. Но оружие и те же луки, конечно,

под эту категорию не подпадают, они не касаются моей порофессиональной деятельности в вузе. Однако я работаю в ОмГТУ с 1972 года, а учиться там начал еще раньше, поэтому я патриот вуза.

Считаю, что все мои достижения так или иначе – это заслуга учебного заведения, которое дало мне все, что может. Кстати, хочу сделать пару луков, отдать в университет, чтобы их могли

демонстрировать на выставках. – НА ВАШ ВЗГЛЯД, КАК СЕГОДНЯ УЧЕНЫЙ МОЖЕТ ЗАРАБОТАТЬ НА СВОИХ ПАТЕНТАХ? – Честно? – КОНЕЧНО! – Никак! Один из моих сыновей живет в Америке, он

ученый-физик-оптик, занимается оптоволоконными системами. В своих кругах достаточно широко известен в мире. Я его как-то спросил: «Максим, ну запатентую я, и что?» «Запатентовал и делай», –

ответил он мне. И все так поступают. Настоящее изобретение – это когда всем надо, но этого еще нет. Представьте себе, что еще нет, например, замка-молнии и кто-то его изобретает. Его либо

конкуренты убьют, либо он сможет начать производство сам. Это настоящее изобретение. А я ничего такого не придумал. Сейчас изобрести такое, чего нет, но всем надо, очень сложно. Вот человек,

который разработал телефон, совмещенный с компьютером, сделал рывок, да. А вы видели людей, которые бы бегали и искали конструкцию лука, на котором можно регулировать усилия? Нет. За

изобретения у нас государство не хочет, да и не умеет платить. Мой старший брат Марк БОЛШТЯНСКИЙ – профессор-автодорожник. Мы всю жизнь тесно взаимодействовали и набрели на интересный способ

эксплуатации дороги. Он простой и при этом экономически целесообразный. Большинство дорог строится по нормативам, которые были приняты еще в 20-х годах 20 века, т. е. обычная ширина

двухполосной загородной дороги 7 м. Но современные автомобили управляются гораздо лучше тех, на которые ориентировались в начале века, поэтому полосу движения можно сузить до 6 метров, а

оставшийся метр оставить на смещение. Дело в том, что все автомобили в рамках полосы движутся по одному и тому же месту, по так называемой полосе наката, на которой в итоге образуется колея.

В этом месте происходит наибольшее разрушение дороги. Но если раз в год-два полосы движения смещать за счет перенесения разметки чуть влево, потом чуть вправо (хотя бы на 15 см), то в

работу дополнительно включается значительная масса материала дороги, и износ дорожного покрытия протекает гораздо медленнее. В первое же время вообще идет уплотнение полос наката. При такой

эксплуатации ресурс работы дороги повышается примерно на 40%. Это показали эксперименты, причем не наши, а Дорожной лаборатории Великобритании. Мы с ними совершено независимо и одновременно

пришли к одному выводу. Бешеные деньги! Дороги – очень дорогое удовольствие. Мы получили патенты на имя ОмГТУ и назвали способ «Смещение полос наката». Но даже брату с его колоссальным

авторитетом в Тюмени (все местные дорожники – это его выпускники) идею толком не удалось внедрить. Не хотят. Потому что если это сделать, то получается, что ремонтникам на дороги дадут уже,

условно, не миллион, а в полтора раза меньше. А оно им надо? И поэтому на государственных дорогах внедрять экономичные технологии невыгодно. Это возможно только на частных. – А В ИЗРАИЛЕ

УЧЕНЫЙ МОЖЕТ ЗАРАБОТАТЬ НА РОЯЛТИ? – Здесь происходит то же самое, что и везде. Это капиталистическая страна, только с сильным социальным уклоном. Нам с женой сейчас, например, платят

пособие по старости ни за что, и вместе с пенсией из России мы можем сравнительно безбедно жить. Остальное все буржуйское! Еще в Омске я начал разрабатывать безопасный патрон для

травматического оружия. Сделал, испытал, получил патент (тоже на имя ОмГТУ). Потом уехал в Израиль, и тут один мужичок заинтересовался темой. Мы с ним пошли по инстанциям. И опять никому

ничего не надо! В полиции сказали: «Да, очень интересно», но задали только один вопрос: а можно туда как-нибудь затолкать раздражающее вещество. Конечно, можно! И на этом все кончилось… И

так везде: что в России, что в Штатах, что в Израиле – семьи, бюрократия, клановость и прочее. – САМОСТОЯТЕЛЬНО НАЧАТЬ ПРОИЗВОДСТВО ПО ОДНОЙ ИЗ ВАШИХ РАЗРАБОТОК НЕ ДУМАЛИ ИЛИ ВСЕ ОНИ ТРЕБУЮТ

ДОРОГОСТОЯЩЕГО ПРОИЗВОДСТВА? – В основном дорогостоящего. Есть экономические исследования, которые говорят, что если ты выпускаешь, например, меньше 10 тыс. в год единиц оборудования вроде

компрессоров или насосов, то это не рентабельно. Можно добраться до инвестров, они смотрят, но гарантию, что производство принесет доход, дать очень сложно. Тем более, компрессоры, которыми

я занимался, не для ширпотреба. Необходимость в них появилась в связи с программой «Марс», они должны были работать в бортовых кондиционерах. В невесомости обычная смазка не работает.

Разрабатывали, но перестройка все накрыла медным тазом. Это уникальные машины. Судя по публикациям, американцы их делают. – ВЫ ЯВЛЯЕТЕСЬ ДЕЙСТВУЮЩИМ ПРОФЕССОРОМ ОМГТУ. ЧТО ПРЕПОДАЕТЕ? –

Сейчас у меня два направления – «Сервис в автотранспорте» и «Многоцелевые гусеничные и колесные машины». Я автомобилист по несчастью, когда-то купил старую машину и научился делать в ней все

сам, вплоть до сварки (смеется). Сейчас пишу новые пособия по автосервису. Последнее было издано в 2005 году, пришло время его обновить. Автомобили с тех пор сильно изменились. Писать

тяжело: материала много, а подать его надо компактно, но понятно. Много времени отнимают рисунки… – АЛЕКСАНДР ПАВЛОВИЧ, НЕ МОГУ НЕ ЗАДАТЬ ВОПРОС ПРО ПАНДЕМИЮ, ВСЕ-ТАКИ ПРИМЕТА ВРЕМЕНИ. КАК

СЕЙЧАС В ИЗРАИЛЕ ОБСТОЯТ ДЕЛА С ЗАБОЛЕВАЕМОСТЬЮ КОРОНАВИРУСОМ? – Хорошо, процветает! (смеется) Сначала все позакрывали, и стало хорошо, потом: «ах, экономика погибнет» и почти все отпустили.

И сразу произошел скачок  заболеваемости. Но в Израиле, по крайней мере, проблем с местами в больницах нет. Хватает и аппаратуры, и лекарств. И потом, в Израиле военные очень тесно работают

с гражданскими, если что, они мгновенно развернут военные госпитали. Когда намечалась нехватка аппаратов ИВЛ, какое-то оборонное предприятие тут же наладило их выпуск. Страна маленькая,

население всего около 9 млн. человек, поэтому оперативность высокая, но разброд… Вы знаете пословицы про евреев вроде «два еврея – три мнения»? Это сказывается на всей жизни. Харедим (это

ультраортодоксальные евреи) очень плохо подчиняются законам, они живут по принципу: бог дал, бог взял, поэтому часть населения на них обозлена. Есть города, где их много, там очень высокий

уровень заболеваемости. Во всех школах страны запрет на учебу, а их дети пошли заниматься в ешивы – это такие религиозные школы. – В ВАШЕМ ГОРОДЕ СКОЛЬКО В ДЕНЬ ЗАБОЛЕВШИХ НАЗЫВАЮТ? – В

Беэр-Шеве, на юге, где я живу, около 200 тыс. человек населения. Всего здесь заболевших на сегодняшний день около 1,5 тыс. А в стране ежедневно заболевают 500-600 человек. – НАВЕРНОЕ, В

СТАТИСТИКУ ВКЛЮЧАЮТ И ТЕХ, У КОГО ПНЕВМОНИЯ… – Коронавирус действительно трудно определить. У нас на факультете преподавал Григорий КУСТИКОВ, кандидат технических наук, очень хороший ученый.

Он работал с коллегой, которого положили в больницу с коронавирусом, а сам умер от инсульта. А что еще скажут? Хотя уже известно, что коронавирус приводит и к инсульту... В Израиле много

домов престарелых, они называются хостели. Нам тоже предлагали там поселиться, но мы отказались. Вот там сейчас высокая заболеваемость, поскольку большая плотность населения. Хостель – это в

основном 1-2-комнатные квартирки с очень небольшими кухнями, расположенные в многоэтажных домах. Квартиру, где мы сейчас живем, нам тоже дало государство. Она на первом этаже, двухкомнатная

с кухней, санузлом. Под окном участок, на котором жена развела такой красивый сад с розами, что народ любуется. По нашему примеру еще один мужичок с женой садик развел. – АЛЕКСАНДР

ПАВЛОВИЧ, ЧЕМ ВЫ ЗАНИМАЕТЕСЬ В СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ, КОНЕЧНО, КРОМЕ ИЗОБРЕТЕНИЙ? – Я в детстве хотел стать астрономом. И сейчас все, что попадается по теме, читаю. Если ехать от нас к Мертвому

морю, проезжаешь мимо глубокого каньона, где чистый воздух и ночью нет засветки. Там часто собираются астрономы-любители. У меня есть простенький телескоп, надо будет туда съездить. Сейчас

Марс подошел близко к Земле, так бывает только раз в 15 лет. Кстати, когда-то я хотел сделать телескоп сам, даже книжку купил, но проблема была найти толстое стекло. Его обычно добывают у

моряков (от иллюминаторов). А купить специальную приличную линзу можно только за 1,5 тыс. долларов, поэтому идею не удалось реализовать. – ЖАЛЕЕТЕ, ЧТО НЕ СТАЛИ АСТРОНОМОМ? – Все в жизни

случайно. У меня склад личности вообще гуманитарный. Папа был журналистом, главным редактором газеты завода «Полет». Я писал рассказики. В детстве мама водила меня в разные кружки –

столярный, по радио, но потом сильно заболела (слава богу, дожила до глубокой старости), и папа из желания поскорее определить меня в жизни направил в авиационный техникум. Я учился хорошо,

мне там нравилось. После его окончания я спросил отца про журналистику, не стоит ли мне пойти дальше учиться по этой специальности. Но он отговорил: понимал, что такое журналист в те

времена. Тем не менее я продолжал писать, занимался в драмкружке, а впоследствии вообще более 10 лет руководил самодеятельным театром в политехе – писал пьесы, то есть душу я отвел

(смеется). Но техника меня окончательно затянула… РАНЕЕ ИНТЕРВЬЮ БЫЛО ДОСТУПНО ТОЛЬКО В ПЕЧАТНОЙ ВЕРСИИ ГАЗЕТЫ «КОММЕРЧЕСКИЕ ВЕСТИ» ОТ 30 ДЕКАБРЯ 2021 ГОДА. Реклама. ООО

«ОМСКРИЭЛТ.КОМ-НЕДВИЖИМОСТЬ». ИНН 5504245601 erid:LjN8KafkP