В Волгограде опубликовали дневник ленинградки-блокадницы

- Седельникова оставила не совсем характерный для нас документ, ведь большинство единиц хранения связано со Сталинградской битвой. Но здесь есть 179 ее тетрадей, в которых описано все, чем

жили люди с 1933 по 2004 год, - говорит сотрудница архива Ирина Котова. - Я изучала различные исторические периоды, но не могу уложить в голове пережитое ленинградцами. Сохранилось немало

дневников. Чего стоит только блокнот Тани Савичевой. Мы счастливы, что такой документ хранится и у нас.

Родом Зинаида Седельникова из Великого Устюга. Поступила во II Ленинградский мединститут на лечебный факультет. В начале войны она гостила у родителей, но в августе вернулась в город на

Неве, чтобы возобновить учебу.

5 августа: "Окна закреплены бумажными листами. Мешки с песком в витринах. Плакаты с призывами: "Не отдадим врагу Ленинград!", "Защитим каждую улицу!", "Сделаем Ленинград неприступной

крепостью!".

1 сентября: "На лицах тревога, а на языке: эти ли лекции сейчас нужны? На уме: не пойти ли в военкомат? Все же я довольна, что жизнь идет к цели, а не стоит".

3 сентября: "Вчера был день, изобилующий новостями и событиями. Прежде всего паек хлеба уменьшили. Теперь рабочие будут получать 600 граммов хлеба, мы, служащие, - 400 граммов, иждивенцы -

300. Паек мяса, масла, кондитерских изделий и крупы не сбавили пока что. Находимся почти в кольце. Старые рабочие Ленинграда говорят, да и история подтверждает, что никогда с 1703 года и по

сие время Петроград никому не сдавался. Будем надеяться".

Первые бомбардировки, пожары на Бадаевских складах, голод, - все это отражено на старых страницах. Вместо чая Зина заваривает хвою, которую насобирала во дворе. Но вкус у такого отвара

отвратительный. За сутки восемь раз объявляли воздушную тревогу. Девушка работает в госпитале, чтобы паек был больше.

1 ноября: "Плохое питание начинает сказываться. Цвет лица поблек, небольшая одутловатость нижних век, боли в области сердца. Немудрено, если в день съедать 200 граммов хлеба и две или три

тарелки супа-воды. Да, чем все это закончится, неизвестно".

Сообщается о смерти некоторых студентов, о поиске гроба для подруги. Но Зинаида более активна, чем ее сверстницы. Она с иронией описывает соседок из комнаты "трех Ч" (на эту букву начинались

их фамилии): они выходят только за порцией хлеба, а все остальное время сидят дома и ревут.

При свете коптилки автор читает книги - и учебники, и художественную литературу. В конце дневника есть даже заметки о прочитанном. Записи сделаны разными чернилами, иногда карандашом.

Документом может считаться даже закладка, которой служил конфетный фантик. Когда эта сладость попала к Седельниковой? До блокады или в самом начале ее? Конфета называется "Алло", выпущена

ленинградской кондитерской фабрикой им. Микояна. На обертке изображена девочка с телефонной трубкой. Архивисты пока не смогли найти более подробную информацию - повод для дополнительного

исследования.

А десерт у Зины все же был. В записи от 31 декабря 1941 года она описывает свой новогодний ужин: "Я, сидя на кровати, съела остаток повидла, граммов 30 выкупленной вечером "колбасы", кусочек

сладкой дураны и корочку хлеба. Все же отметила Новый год, хотя всего вместе не будет и 100 [граммов], граммов 70".

В феврале 1942 года по "дороге жизни" Зинаиду вывезли из города. По пути в Туапсе эшелон с эвакуированными останавливался на станции Сталинград-1. Этот факт архивисты установили по

документам железнодорожников. Доучивалась Седельникова уже в Москве, а в 1951 году по распределению снова приехала в Сталинград, где и прожила оставшиеся 55 лет. Переезжая из города в город,

она берегла свои тетрадки, словно уже осознавая их ценность для историков.

Почетный гражданин Волгограда Хельви Латту в детстве тоже пережила блокаду. И дневник Седельниковой, с которой она была знакома, очень напомнил ей собственные впечатления.

- Мне было 4,5 года, но детские воспоминания очень яркие. Эти 125 граммов хлеба в день... Когда его резали, на ножике оставались крошки. Это была моя привилегия - облизать его. Однажды мама

купила плитку столярного клея и дала мне съесть кубик от нее размером три на три сантиметра, - показывает пальцами Хельви Николаевна. - Отец работал машинистом, он умер от истощения. Мама

была учительницей, но рыла окопы. Меня оставляли присматривать за двухлетней сестренкой Ирой, проследить, когда она проснется. Я лежала под пятью одеялами. Когда мама вернулась, я ей сразу

отчиталась: "Она не просыпалась". Мама подошла к кроватке, а Ира уже и не дышит. В марте 1942 года нас вывезли из Ленинграда и дали твердую, как камень, колбасу. Ее не разрешали есть, можно

было только лизать. Я помню тот чудесный запах. Когда ехали по "дороге жизни", я сидела в кабине и видела, как машина впереди ушла под воду. Водитель взял шест и стал щупать лед, где можно

проехать.

Интернет-портал «Российской газеты» (16+) зарегистрирован в Роскомнадзоре 21.06.2012 г. 

Редакция не несет ответственности за мнения, высказанные в комментариях читателей.