В мультимедиа арт музее москвы открылась ретроспектива евгения халдея - российская газета

Ретроспектива Евгения Халдея (1916-1997) в Мультимедиа Арт Музее Москвы (МАММ), приуроченная к столетию со дня рождения фотографа, дает возможность увидеть редкие работы из семейного архива,

заглянуть в творческую лабораторию мастера. А еще она заставляет задуматься, что же это за штука такая - фотография, притягивающая как магнит, заставляющая всматриваться снова и снова в

снимки ХХ века. Среди историй, рассказанных самим Халдеем французским журналистам, которые снимали о нем фильм, был и сюжет о том, как на разбитой улице Берлина в мае 1945-го он увидел двух

стариков, одиноко сидящих на развалинах. Один был слепой, второй - его поводырь. Услышав щелчок фотоаппарата, слепой спросил друга: "Что это?". Тот ответил: "Нас

фотографируют". "Зачем?" - спросил старик. "Зачем?" - эхом откликнулся поводырь, обращаясь к фотографу. "Для истории", - ответил Халдей. Он сказал правду,

конечно. Но, согласитесь, для военного фотокорреспондента, которому нужно каждый день отправлять снимки в газету, это не самый обычный ответ. Может быть, он понимал, что этот снимок - двух

беспомощных стариков, потерявших все, которым некуда и не к кому идти, - не очень похож на тот образ победного триумфа, который ждали от него редакторы. Гораздо ближе он по интонации, по

цельности образа к метафоре войны. А может быть, для Халдея этот снимок был продолжением похожего страшного снимка, сделанного в Мурманске в 1941 году. Там, где торчащие печные трубы (все,

что осталось от улицы северного города), а среди них на деревянном чемоданчике сидела старушка в платочке. Куда было ей идти в грядущей полярной ночи? Увидев, что он снимает ее горе, он

задала тот же вопрос: "Зачем снимаешь?". Разумеется, Евгений Халдей был прежде всего фотокорреспондентом, блестящим мастером. Оценить вполне точность его реакции, выстроенной

композиции кадра и освещение можно, если помнить, что в то время не было не только фотошопа и посекундной съемки, но не было возможности видеть снятый кадр. Что получилось в итоге на пленке,

фотограф обнаруживал во время проявки и печати. Если добавить к этому, что количество желательных для газеты сюжетов было, в общем, наперечет, то понятно, почему лучшим экспромтом для

фотокора был тот, который заранее подготовлен. Халдей, конечно, в своей работе использовал постановочные кадры. Но с каким артистизмом! Для того, чтобы попросить портного сшить заранее из

трех красных скатертей знамена, которые перед объективом фотографа солдаты будут водружать поочередно в Темпельхофе, пригороде Берлина, потом над Рейхстагом, а потом и над Будапештом, нужна

была не только вера в победу и даже не только склонность к режиссуре, нужно было "увидеть" кадр триумфа заранее. Кинематографичность его мышления проявилась не только в серии

снимков Знамени Победы (кстати, на выставке можно увидеть, как варьировались ракурсы съемки, как создавался почти скульптурный образ победы). Не менее ярко она обнаруживается, например, в

снимке разведчиков, сделанном в Заполярье в 1942 году. Солдаты идут друг за другом по перешейку, их фигуры отражаются в воде... Фактически перед нами образ людей, шагающих по кромке меж

жизнью и смертью. Между снимками, что похожи на готовые кадры неснятого фильма о войне, и фото чисто репортажными - "для истории", конечно, можно увидеть зазор. Но для самого

Халдея между ними, видимо, не было противоречия. Он чувствовал себя свидетелем века, утверждая, что "всегда стремился снимать так, чтобы людям было интересно смотреть сегодня, завтра и

послезавтра". Ему это удалось.