Владимир никоненко: «хотим спокойно работать и делать то, что необходимо стране. Не какому-то дяде, а стране»

«Коммерческие вести» совместно с министерством промышленности, транспорта и инновационных технологий Омской области с текущего номера запускают новый проект: цикл интервью с директорами

региональных предприятий. На прошлое, настоящее и будущее омской промышленности читатели посмотрят глазами руководителей производств. Среди заводов и фабрик будут и широко известные гиганты,

и небольшие предприятия – от нефтехимии до производства трикотажа. А первым обозреватель «КВ» Лев АБАЛКИН расспросил генерального директора АО Научно-производственное предприятие «Эталон»

Владимира НИКОНЕНКО. Единственным собственником этого акционерного общества является российское государство. — ВЛАДИМИР АФАНАСЬЕВИЧ, ЧТОБЫ ПОНЯТЬ МАСШТАБ ПРЕДПРИЯТИЯ, НЕОБХОДИМО ЗНАТЬ ДВА

ГЛАВНЫХ ПАРАМЕТРА: ГОДОВОЙ ОБЪЕМ ВЫПУСКА И КОЛИЧЕСТВО РАБОТАЮЩИХ. ЧТО СОБОЙ ПРЕДСТАВЛЯЕТ СЕГОДНЯ НПП "ЭТАЛОН"? — Годовой объем выпуска продукции в 2015 году составил 198,4 млн

рублей, а численность — 270 человек. В советское время было 310-315 человек. Так что за прошедшие 20 лет мы не только не потеряли численность, но и основные фонды удержали. Земля, здания,

сооружения — все это в рабочем состоянии, все эксплуатируется. КПД, конечно, зависит от номенклатуры выпускаемой продукции, но мы, наверное, единственное предприятие в городе, которое

сохранило все. — РОСТ ОБЪЕМА ПРОИЗВОДСТВА НАБЛЮДАЕТСЯ? — Растет постоянно. По отношению к 2014 году рост выручки — 31%, а за 6 месяцев этого года к 2015 году — 9,5%. Но с мая начался

очередной этап кризиса, резко упали и поступление денег, и КПД оплаты счетов. По отношению к январю — апрелю падение составило в мае 20%, в июне — 25%. — ТО ЕСТЬ ОБЪЕМ ВЫПУСКА ПРОДУКЦИИ

СОХРАНЕН И ДАЖЕ УВЕЛИЧЕН, А ОПЛАТА ЕЕ ПРОИСХОДИТ С ЗАДЕРЖКАМИ? — Еще с какими! — КАК ВАМ УДАЛОСЬ СОХРАНИТЬ СТАТУС ГОСПРЕДПРИЯТИЯ В 90-Е ГОДЫ, КОГДА АКЦИОНИРОВАЛИСЬ ВСЕ И ВСЯ, КРОМЕ

ОТКРОВЕННО ОБОРОННЫХ ПРЕДПРИЯТИЙ? — Когда наступили 90-е годы, мы потеряли объемы производства — осталось всего 14% от прежнего выпуска. Но мы в это время сумели освоить производство новой

техники — датчиков температуры взамен украинских. В начале 90-х годов Украина отказалась поставлять России датчики температуры. На нас вышел Минфин России вместе с Госстандартом. На

совещании, которое они собрали, присутствовало четыре предприятия: мы, Владимирский завод ФГУП "Эталон", опытный завод ФГУП ВНИИФТРИ города Зеленограда и опытный завод ФГУП ВНИИМ

города Санкт-Петербурга. Все три предприятия отказались от этой продукции и через некоторое время практически погибли, а мы за нее взялись и выжили. Первая и основная причина, почему мы

сумели, потеряв все, организовать новое производство, — опора на собственные силы. Мы создали свое КБ, взялись за разработки. Я раньше работал в ЦКБА главным конструктором изделия и имел

представление о том, что надо делать. У нас были и другие "ЦКБАшники". Для нас создание научно-производственного предприятия было вопросом только времени. Начали заниматься

термопарами. Вскоре выяснилось, что в стране потеряна не только термометрия, выпуск термопар и датчиков температур, но и вся метрология. Метрологическим обеспечением средств измерения

температуры в СССР занимались Казахстан и Украина. В Казахстане все просто закрылось, Украина отказалась, и мы стали работать над этим направлением вместе с наукой, в первую очередь — с ФГУП

ВНИИМ Санкт-Петербурга. Теснейшая связь с наукой — это вторая причина, почему нам удалось сохранить предприятие. Мы сотрудничаем не только с ведомственной метрологической наукой:

Екатеринбургским, Новосибирским, частично Иркутским институтом метрологии, с московскими ФГУП ВНИИОФИ, Объединенным институтом высоких температур РАН, а также с учебными вузами г. Омска и

Санкт-Петербурга. Целую линейку продукции разработали, в первую очередь, благодаря человеческому отношению со стороны науки — по крайней мере, они нам передавали знания практически за

красивые глаза. Это позволило создать весь комплекс средств воспроизведения и передачи единицы температуры от минус 200 до плюс 2500 градусов. — РАНЬШЕ ЭТОГО У ВАС НЕ БЫЛО? — И у нас не

было, и в Союзе практически не было. Мы создали все без государственных денег. Нас государство никогда не финансировало — ни раньше, ни теперь. Да мы и не просим. Дай бог, чтобы не мешали,

честно скажу. Создавая метрологию, мы вместе с нашим Омским политехническим институтом стали заниматься разработкой пирометров — неконтактных средств измерения температуры (зав. кафедрой

В.А. ЗАХАРЕНКО), ранее выпускавшихся на Украине – г. Каменск-Подольск. — ПО ПОВОДУ ТЕРМОПАР И ВСЕГО ЭТОГО НАПРАВЛЕНИЯ — ОНО КАКОЙ ОБЪЕМ У ВАС СЕЙЧАС ЗАНИМАЕТ? — Не менее 50%. — НО С ТЕХ ПОР,

НАВЕРНОЕ, УЖЕ И ДРУГИЕ ПРЕДПРИЯТИЯ РЕПЫ ПОЧЕСАЛИ И ТОЖЕ СТАЛИ ТАКИЕ ПРИБОРЫ ПРОИЗВОДИТЬ. — Конкурентов по датчикам температур у нас сейчас не меньше десятка, не считая иностранных. —

ОТБИРАЮТ У ВАС ЗАКАЗЫ? — Не всегда. Например, в 2014 году на нас вышел Уралвагонзавод — попросили разработать аналог определенного датчика. Мы их спросили: "А почему вы на нас-то вышли?

Наши конкуренты есть и в Екатеринбурге. Могли бы к ним обратиться". Они говорят: "Нет. У вас 100% акций принадлежит государству. Нам нужно только госпредприятие". В том же

Екатеринбурге есть Уралтрансмаш — они тоже только с нами работают, по той же причине. — ТО ЕСТЬ В ДАННОМ СЛУЧАЕ СТАТУС ГОСПРЕДПРИЯТИЯ ВАМ ПОМОГАЕТ? — Да. Еще скажу, почему мы остались

госпредприятием. В середине 90-х годов Президент РФ Борис ЕЛЬЦИН издал указ о том, что все, у кого коэффициент ликвидности меньше двух, подлежат продаже. Премьер-министр России В.С.

ЧЕРНОМЫРДИН выпустил соответствующее постановление правительства. Мы подсчитали, и у нас оказалось тоже меньше двойки. Уже спустя полгода я разобрался, что это чушь. Чушь — потому что это

обыкновенный финансовый показатель. Он просто стал поводом провозгласить продажу. Тогда заместитель губернатора, руководитель комитета по управлению имуществом Александр САРАЕВ сказал:

"Так если этот коэффициент использовать, то надо все предприятия банкротить!" Нас объявили банкротом. Выдали бумагу о том, что мы несостоятельны. Я поехал в Москву, в Комитет по

управлению государственным имуществом, во главе которого тогда стоял ЧУБАЙС. Вход был довольно-таки свободный. Я позвонил — меня спокойно приняли. Там была женщина-куратор Омской области

Мария Петровна, до сих пор ее помню. Я ей показал, что у нас нет банкротства никакого — всего лишь процент ликвидности меньше. Она дала мне вопросник. Там было пять вопросов, которые

показывают, воруешь ты или не воруешь: есть ли у тебя что в офшорах, есть ли малые предприятия... У нас это все чисто было. Я с ней часа три проговорил. Она мне в итоге говорит: "Твоя

задача простая – выдержать коэффициент ликвидности в течение полутора — двух лет. А потом мы банкротство снимем". Что и было сделано. Мы сделали коэффициент ликвидности 2, удержались,

устояли — и остались госпредприятием. К тому же чуть позже ЕЛЬЦИН издал указ о том, что метрологические предприятия и метеослужбы приватизации не подлежат. — ЕСТЬ ЛИ, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ 90-Х

ГОДОВ, У ВАС КАКАЯ-ТО УНИКАЛЬНАЯ ПРОДУКЦИЯ, КОТОРОЙ, КРОМЕ ВАС, НЕТ НИ У КОГО В СТРАНЕ? — Протяженное черное тело для поверки тепловизора. Мы впервые вместе с ФГУП ВНИИМ (г. С-Петербург)

разработали и провели его испытания. В Европе этого еще не было, а в России уже появилось. И на основании этого оборудования были написаны методики как для России, так и для Европы. Это было

в середине 2000-х годов. — ЕСТЬ, НАВЕРНОЕ, ПАТЕНТЫ? — Да, в данном случае это совместные патенты с ВНИИМ и ОНИИП. Чужие патенты мы практически не используем. Все разработки — наши, все они

оформляются на предприятие. — У ВАС В ТАКОМ СЛУЧАЕ ДОЛЖНА БЫТЬ НАСТОЯЩАЯ КОМАНДА ИНЖЕНЕРОВ-ИЗОБРЕТАТЕЛЕЙ. — И это третий фактор того, что нам удалось выстоять. Атмосфера на предприятии

творческая, свободная. Люди работают не только за деньги. Они делают все осознанно, свободно. Это не повторение пройденного, а созидание – что дает перспективы, особенно молодым. Я уже возил

двух наших пацанов в Санкт-Петербург в Физико-технический институт им. Иоффе. Это мирового уровня физтех. Мы с ними начинаем сотрудничать по созданию датчиков вибрации, крутящего момента,

давления на основе лантаноида. Если помните, в таблице Менделеева, внизу, есть такие элементы. Один из этих лантаноидов, самарий, очень чувствителен, восприимчив ко всяким изменениям — не

только температуры, но, в первую очередь, механическим. Есть восемь видов измерений, которые можно делать. Мы сейчас к этим всем делам приступили, заключили с физтехом небольшой договор, но

в основном упор — на собственные силы. — ЭТО НОВОЕ ДЛЯ ВАС НАПРАВЛЕНИЕ? — Новое. Не только для нас, но и для России. — А ПОЧЕМУ ВЫ В ЭТУ СТОРОНУ ПОШЛИ? С ЧЕГО ВСЕ НАЧАЛОСЬ? — Началось с

того, что прислал мне мой хороший товарищ, якут Вася ИВАНОВ докторскую диссертацию и попросил: "Напиши отзыв". Я читаю: датчик давления, чувствительный элемент — самарий. Я звоню

ему и говорю: "Вася, объясни-ка мне, темному инженеру, что это такое". Он мне объясняет. Я говорю: "А кто разработчик?" Он говорит, дает мне координаты, сам с ним

созванивается. Я еду к разработчику в Санкт-Петербург, встречаемся и начинаем с ним этой тематикой заниматься. А он сделал эти датчики как опытные экспериментальные образцы. Они стоят в

Якутии в вечной мерзлоте. Прекрасные результаты дают. Только там очень тонкая, хитрая технология изготовления этих элементов на основе самария. Он очень чувствителен. На его основе можно

делать сенсоры для измерения всевозможных газов и так далее. Мы работаем с ними всего полгода, и пока только в начале разработки. В идеале результат получим в следующем году. — ЧЕМ ВЫ

ВПЕРВЫЕ ЗАНЯЛИСЬ В 2000-Е ГОДЫ ПОМИМО ТЕРМОИЗМЕРЕНИЙ? — Есть тепловые потоки. Это тоже измерения, но теплофизические. С точки зрения информационности эта штука намного обширней, чем датчики

температур, но ее сложнее изготовить и сложнее аттестовать. Мы вышли в эту область — делаем датчики теплового потока, в первую очередь, для строителей. Чтобы оценить энергоэффективность

помещения, приклеивается датчик, который оценивает характеристики — какой тепловой поток проходит сквозь стену, дверь, окошко и так далее. Когда в 2009 году вышел закон об энергосбережении,

заказчики немножко зашевелились. Сейчас опять тишина. Болезненная проблема здесь — борьба с иностранными поставщиками. В 90-е годы Московский энергетический институт вместе с англичанами

начал эту систему в Москве внедрять, а мы уже на 10-15 лет позже в эту тему полезли. В советское время этими вещами занимались киевляне — Институт теплофизики Украины. — КОГДА ПО СТРАНЕ

ПОШЛА ВОЛНА ПРИЗЫВОВ К ИМПОРТОЗАМЕЩЕНИЮ, У ВАС КАКИЕ-ТО ВОЗМОЖНОСТИ ОТКРЫЛИСЬ? — Наша продукция практически на 100% — импортозамещающая. — ВЫ ЖЕ ЗНАЕТЕ ЕЩЕ САМУЮ ПЕРВУЮ ПРОГРАММУ

"СИБВПКНЕФТЕГАЗ", КОГДА ВСЕ ЗАВОДЫ — "ПОЛЕТ", БАРАНОВА — НАЧАЛИ ЧТО-ТО ТАКОЕ ПРОИЗВОДИТЬ, ВРОДЕ БЫ СТАЛИ ДОГОВАРИВАТЬСЯ С НЕФТЯНЫМИ И ГАЗОВЫМИ КОМПАНИЯМИ. А ПОТОМ ЦЕНЫ НА

НЕФТЬ И ГАЗ ПОЛЕЗЛИ ВВЕРХ, И ВСЕ ЭТИ КОМПАНИИ СТАЛИ ПОКУПАТЬ ТОЛЬКО ЗАРУБЕЖНУЮ ПРОДУКЦИЮ. И В ИТОГЕ ПРОГРАММА ТЕХ ПЕРСПЕКТИВ, НА КОТОРЫЕ РАССЧИТЫВАЛА, НЕ ПОЛУЧИЛА. — Привожу личный пример.

Когда Газпрома как такового не было, а были Севертрансгаз, Уралтрансгаз и другие, на нас вышли из Югтрансгаза с просьбой разработать датчики температур для газовых турбин. Мы их разработали,

провели все испытания с положительным результатом. Еду я в Москву в Газкомплектимпэкс, и мне там говорят: "У нас контракты с американцами и итальянцами. Мы же не можем разорвать

контракты". Я говорю: "Так у нас же дешевле в два раза". Они: "А нас это не волнует". Проходит после этого лет десять, Газпром уже появился, создана была

Газпромкомплектация. Они организовывали семинары. Мы пять лет на эти семинары ездили, а потом поняли, что это пустота — пиар для Газпрома, но ничего для нас. На последний — ехал из

Белоруссии — решил заехать. Выступил, все разложил. Встречаюсь с начальником отдела КИП, рассказываю все и спрашиваю: "Что вы наше-то не берете?" И привел этот пример из 90-х

годов. Она: "А я сама в то время ездила в Чехословакию, Италию и покупала кабель, который в России выпускал "Камкабель". У меня вопросов больше не было. Мы сами себя душили и

душим до сих пор. Кто бы что ни говорил. Даже сейчас нашу продукцию Газпром хотя и использует, но напрямую мы ему продать ее не можем: только через посредников, у которых монополист берет

дороже, чем покупал бы у нас. — А НЕ ПРОБОВАЛИ НАПРЯМУЮ-ТО? — Пробовали, но в этом случае с нас требуют дорогостоящую сертификацию помимо используемой нами международной ISO 9000. Самое

интересное, что посредники, приобретая наши датчики для Газпрома, эту сертификацию даже и не спрашивают. — КРОМЕ ДАТЧИКОВ ТЕМПЕРАТУР И ТЕПЛОВОГО ПОТОКА КАКОЕ У ВАС ЕСТЬ ЕЩЕ КРУПНОЕ

НАПРАВЛЕНИЕ? — Вот смотрите, датчики температур у нас в 2015 году дали выручку 78 миллионов рублей. Следующее — метрология: 31 миллион. Потом приборы — 28 миллионов. Приборы — это в том

числе термокосы для измерения вечномерзлых грунтов. — СЕЙЧАС У МНОГИХ ОСНОВНОЙ КОНКУРЕНТ — КИТАЙ. У ВАС ТОЖЕ? — Действительно, какие-то вещи они делают лучше нас. Причина проста: они

получают поддержку от государства. Мы же все 20 лет ни рубля от государства не получили — только за счет собственных голов работали. У нас разговоров много, а в реальности нет никакой

помощи. Идет падение производства, а вы хоть раз слышали нормальный экономический анализ? В том же Омске сколько экономистов, докторов наук сидит. Они до того оторваны от той обстановки, в

которой мы живем! Мы постоянно анализируем, сколько у нас пришло заказов, КПД оплаты счетов. Почему провалилось на 25%, почему перестали оплачивать? Эти вещи надо не просто анализировать, а

давать рекомендации. Взять кризис 2014 года: у меня кроме матерных слов ничего по этому поводу нет. У нас более двух тысяч покупателей. Выборка прекрасная, причем из всех отраслей народного

хозяйства. Если пошел провал, то проваливается вся экономика в стране. Наша выборка позволяет отслеживать это все. Кризис на самом деле начался с четвертого квартала 2011 года. Роснефть,

заключив с нами договор на поставку термокос, вдруг уменьшила объемы и перетащила все на 2012 год. В 2012 году еще раз уменьшила объемы. Вот он кризис. У нас в совете директоров есть доктор

экономических наук. Приезжаю к нему в августе, говорю, мол, так и так. Он: "Да ты что! Немедленно сокращай людей! Диверсификацию производства надо делать!" То есть я услышал азы из

учебника: сокращение издержек. Это мания всей нашей экономической элиты. Вранье это все! Так же и сейчас кричат, что главное – получать прибыль. Ребята, да это просто один из финансовых

показателей! Есть книга про американскую экономику "Семь законов Крайслера". Первый закон — " Бизнес — не для зарабатывания денег". Сокращение издержек — тупиковый путь.

Ну, сокращу я людей. И все! На улице такие специалисты не валяются. Это значит, что через год-два, когда снова начну расти, их уже не найду. — У ВСЕХ, ПОЖАЛУЙ, ОМСКИХ ПРОМЫШЛЕННЫХ

ПРЕДПРИЯТИЙ ОДНА ИЗ ГЛАВНЫХ ПРОБЛЕМ — КАДРОВАЯ. — Мне больше всего не хватает разработчиков, инженеров-электронщиков. Мы делаем неплохие вещи, но, на мой взгляд, не хватает мозгов.

Произошла, прямо скажем, колоссальная деградация кадров в стране. Берем Омск, те же лихие 90-е годы. Ко мне спокойно приходили ведущие инженеры — те же "ЦКБАшники" — получали

зарплату и работали. Сейчас таких людей уже нет. Потом многие из них ушли по разным причинам: кто в малый бизнес, кто еще куда-то. Но то были головы! Кадры сейчас выпускаются, но уровень

ниже, чем должен быть. — ЗНАЧИТ, НАДО НА ПРЕДПРИЯТИИ КАКИМ-ТО ОБРАЗОМ ВЗРАЩИВАТЬ СОБСТВЕННЫЕ КАДРЫ. — Взращиваем. Мы же все это своим горбом создали. — В ПРОГРАММУ ОСВОЕНИЯ АРКТИКИ ОМСКАЯ

ОБЛАСТЬ УЖЕ КОТОРЫЙ ГОД ПЫТАЕТСЯ ПРОБИТЬСЯ. У ВАС В СВЯЗИ С ЭТИМ ТОЖЕ ПОЯВИЛАСЬ РАБОТА? — Мы начали работать для Арктики еще больше 20 лет назад. К нам тогда приехал из Тынды

железнодорожник, слезно попросил разработать датчики для температурного мониторинга. Два или три образца попросил. Не хотели, но упросил. Сделали, он оплатил — все нормально. Года через три

приезжает опять. А потом лет десять назад они снова на нас оттуда вышли и говорят: "Вопрос становится более важным. Попробуйте разработать на новом уровне". И мы взялись. По

решению научно-технического совета "РЖД" мы внесены в список главных разработчиков приборов для мониторинга вечномерзлых грунтов. Газпром начал этим делом более-менее активно

заниматься только года два назад, когда стал "проваливаться". — А ЧТО ТАКОЕ ТЕМПЕРАТУРНЫЙ МОНИТОРИНГ? — Допустим, идет труба, стоит здание. Чтобы знать, как ведет себя это здание,

сверлят скважину. — В ВЕЧНОЙ МЕРЗЛОТЕ? — Да. В скважину опускают термокосу. Все автоматизировано: есть выход, есть радиоканал. Мы получили две золотые медали на выставке за это — сначала

просто за термокосу, через год — за косу с радиоканалом. Термокосу мы используем для вечной мерзлоты, но можем ее же использовать для сельского хозяйства — для измерения температуры в

элеваторах, в зернохранилищах. Мы поставили в Воронежскую область на предприятие термокосу еще года три-четыре назад. — У НАС В РЕГИОНЕ ТОЖЕ ЕСТЬ ЭЛЕВАТОРЫ. — С омскими элеваторами у меня

опыт нехороший. Где-то в 80-е годы мы по разработке Свердловского института метрологии выпустили установку для измерения влажности зерна первого класса. Десятка три таких выпустили. Приехал

я на наш элеватор, а там: "Да нет, нам это не надо". Психология такая за последние годы стала еще страшнее. Люди не понимают, зачем мерить, и считают, что это вообще никому не

нужно, что это выдумки. Сейчас много проблем именно психологического порядка. Кадры пришли, скажем прямо, некомпетентные, неграмотные. — В КАЗАХСТАН ПОСТАВЛЯЕТЕ ОБОРУДОВАНИЕ? — И не просто

поставляем. У нас самые тесные отношения с казахским институтом метрологии. Я всегда говорю, что главное — личные отношения. Я на базе их института провожу семинары для всех желающих. Пусть

20 человек придет, пусть 10. Но КПД там очень даже приличный. Объемы по Алматы у нас в прошлом году по отношению к позапрошлому увеличились в два раза. — В 90-Е ГОДЫ ПРИВАТИЗИРОВАТЬ ВАС НЕ

УДАЛОСЬ. А В ДАЛЬНЕЙШЕМ ТАКИЕ ПОПЫТКИ ПОВТОРЯЛИСЬ? — Мы попали в программу приватизации — и на июнь 2014 года назначили продажу. В адрес Дмитрия МЕДВЕДЕВА, Дмитрия РОГОЗИНА губернатор Виктор

НАЗАРОВ написал тогда четыре письма. В Мипромторг России написал, в Минэкономразвития. Глава ГК Ростех Сергей ЧЕМЕЗОВ написал Владимиру ПУТИНУ и Дмитрию РОГОЗИНУ. Продажу отложили. А

желающие были. Приезжали двое омичей, хотевших нас купить, мы спросили, что они собираются организовать. Те ответили, что торговлю. У нас же территория граничит с рыбным рынком по ул. 10 лет

Октября. Я думал, вроде все успокоилось, тем более мы теперь работаем с Уралвагонзаводом. Но нас опять выставили на продажу на 2016 год. Мы снова подписали все, что можно. Направили всюду

письма: Минобороны, Минэкономразвития... Опять сняли нас с торгов. — А ЧТО ДАЛЬШЕ, ПОКА НЕИЗВЕСТНО? — Мы хотим перейти в ГК «Ростех», если получится. Если выражаться простым языком, нам

нужна "крыша", чтобы нас никто не трогал и дали спокойно работать. Мы ни денег не просим, ничего. Хотим спокойно работать и делать то, что необходимо стране. Не какому-то дяде, а

стране…