Кирилл витько, режиссер омского государственного драматического театра «галерка»: «когда я в 30 лет вернулся из москвы, выяснилось, что около четверти моих одноклассников нет в живых. Наркотики, гепатит, убийства »

КИРИЛЛ ВИТЬКО ПОГОВОРИЛ С КОРРЕСПОНДЕНТОМ «КВ» ИРИНОЙ БОРОДЯНСКОЙ О ПОИСКАХ СМЫСЛА В ТЕАТРЕ И ЖИЗНИ. — У вас было необычное детство? — Я театральный ребенок. Отец был актером, мама Ирина

Валентиновна – помощником режиссера. И днями, и вечерами они были заняты в театре, поэтому все сознательное детство я провел за кулисами сначала омского ТЮЗа, затем — майкопской Русской

драмы. Любой театр, по крайней мере в России, это семья. Отношения в этой семье, как и в обычной, могут быть хорошими или плохими, но все театральные ссоры и радости — это всегда семейные

события. Если говорить о ребенке, то, с одной стороны, он предоставлен в театре самому себе по причине занятости родителей, а с другой стороны – приобретает большое количество родственников.

Всегда найдется кто-то, кто не занят. Он накормит, напоит и «посюсюкается», так что недостатка внимания не испытываешь. К тому же театральные работники постоянно разъезжают по гастролям, и

дети часто вместе с ними ездят в поездах и летают в самолетах по разным городам, приобретая опыт путешествия. Может создаться впечатление, что в театре ребенок существует совершенно

бессистемно, но на самом деле там рано привыкаешь к дисциплине. Тебе позволено находиться на рабочем месте родителей, но при условии соблюдения определенных правил поведения: нельзя заходить

во многие места, громко разговаривать, бегать во время репетиций и спектакля. Театр представлялся мне загадочным царством, и к его законам я рано проникся уважением. — Как вам кажется,

театральное детство сказалось на вашем мировоззрении? — Театр – это отдельный мир, и театральные дети приобретают немного другое восприятие всего окружающего. Ни у кого нет такой кладовой

Деда Мороза, как у пробравшегося в театральную костюмерную, – там столько волшебства, что голова идет кругом. С другой стороны, многие иллюзии разрушаются раньше, чем положено. Рано

понимаешь, что тот же Дед Мороз – это актер, которого ты только что видел в курилке. Есть и более глубокие последствия раннего соприкосновения с театром. Это ведь такое явление, которое

создает самодостаточную реальность на полтора-два часа. Всем известно, что актеру часто важнее то, что происходит с ним на сцене, чем в жизни. Роль воплощает в себе главные события, главные

эмоции, потому актеры – это подчас очень сложные натуры, подверженные профессиональной деформации. Но спектакль заканчивается, публика расходится, актеры переодеваются… Придуманные

обстоятельства сменяются реальными, но насколько они реальны? Наверное, и этот спектакль, называемый жизнью, когда-нибудь закончится, все разойдутся и переоденутся. Так что у театральных

детей, которые впитывают в себя все это, пожалуй, больше сомнений в реальности окружающего мира, чем у других. — Вы были подростком, когда распался Советский Союз и возникло новое

государство. Что это было за время? — Мое поколение, т.е. 30-35-летние испытали на себе очень интересный эффект. По моим наблюдениям, мы очень сильно отличаемся от своих родителей и тех, кто

родился позже. Когда нам было по 13-14 лет, то есть в тот момент, когда укореняются понятия хорошего и плохого, когда начинается встраивание в систему ценностей, смыслов и отношений, —

именно тогда общая система ценностей нашей страны совершила несколько фееричных кульбитов. «Белое» и «черное» в считанные дни поменялись местами, и встроить себя в эту карусель не очень-то

получилось. Смотреть, как перед тобой кувыркается собственное государство, когда тебе самому пора начинать строить жизнь… Так что остались мы и без «белого», и без «черного», поэтому людей

моего возраста по-настоящему уже ни в чем не убедить. Мы понимаем, что вера во что-либо зависит лишь от задач и таланта того, кто убеждает. Циничность и нигилизм моих ровесников происходят

из четкого осознания того, что смыслом можно крутить как угодно. Не существует ничего, на что можно было бы опереться, потому как «главное» в любой момент могут подменить чем-то другим. Наши

родители тоже тяжело восприняли перемены, но у них за спиной был опыт, они были «обожжены». Когда я в 30 лет вернулся из Москвы, выяснилось, что около четверти моих одноклассников нет в

живых. Наркотики, гепатит, убийства… Так что это понимание дорого обошлось поколению «некст». Сам я думаю, что основу для жизни все же можно найти, но только для себя одного и без

постороннего вмешательства. Этим и занимаемся. А в нынешнем времени я узнаю многие приметы очередной смысловой встряски – особенно когда смотрю на школьников, марширующих под флагами. — Вы

могли бы пойти по другому, не театральному, пути? — Я походил по многим путям. Жизнь ведь театром не ограничивается – она в нем отражается. Я был молодым человеком и искал себя, себе же

создавая препятствия. Очень долгое время я не имел к театру отношения и не предполагал, что вернусь туда. Но, видимо, существует судьба, и все мои попытки заняться чем-то другим (о которых

я, впрочем, ничуть не жалею), прошли мимо, а жизнь недвусмысленно дала понять, что мое – это театр. На этот раз я послушался. — Как работается под отцовским руководством? — С самого начала

мы негласно разграничили отношения на рабочие и личные. На работе у меня есть руководитель Владимир Федорович, с которым у нас профессиональные отношения — я на общих основаниях подвержен

всем возможным последствиям выполнения или невыполнения моих рабочих функций. А вне работы у меня есть отец, близкий мне человек, с которым мы практически не говорим о театре в

профессиональном аспекте. Я очень этому рад, это сложилось естественным образом и снимает огромное количество возможных вопросов. — Ощутима ли грань, разделяющая работу и дом? — И актер, и

режиссер, каким бы он ни был профессионалом, непременно отражает на сцене то, что происходит с ним в жизни, и наоборот – театральные роли, достижения и неудачи меняют его представление о

себе. Из всех видов человеческой деятельности театр больше всего напоминает жизнь: люди ходят, говорят, вступают в отношения. Эта схожесть вызывает очень сильное взаимопроникновение

реальностей театральной и жизненной, и часто люди даже не способны отделить одно от другого. К тому же на том, что условно можно назвать работой, театральные люди проводят столько времени,

что жизнь часто оказывается «в убытке». — Вы одновременно и актер, и режиссер. Как отличаются способ мышления, ощущения? Что вас больше привлекает? — Человек, предрасположенный к режиссуре,

в обычной жизни способен мыслить категориями и захватывать некий жизненный объем, то есть не просто существовать каждую секунду, а успевать смотреть на происходящее со стороны. Актерам этого

не требуется, и часто профессиональные актеры, даже высочайшего уровня, не могут достичь мастерства в режиссерской деятельности. И наоборот, люди, которые вообще не выходили на сцену или

были посредственными актерами, становятся великими режиссерами. Исключение составляют как раз те, кто умеет сочетать и то, и другое. Лично для меня все это очень увлекательно, но себя

актером я не считаю. Мне никогда не удастся в этой области что-то серьезное сделать, хотя бы потому, что у меня нет такой мотивации. У меня есть друг, у которого страшно портится настроение,

если он не выходит на сцену хотя бы раз в неделю. Он испытывает настоящую ломку. Я же, наоборот, спокойно переношу «простой» и даже, признаюсь, бываю счастлив, что завтра-послезавтра не

занят в спектакле. Это отсутствие потребности обо мне как об актере многое говорит, и я справедливо играю мало и не те роли, на которых держится спектакль. Что касается режиссуры, мне еще

мой первый преподаватель Константин РЕХТИН говорил, что это мне удается лучше, чем актерство. Но тогда мне было не до чужих советов. — А почему вы в таком случае продолжаете играть? — Вы

поймите меня правильно, я должен честно выполнять свои обязанности, хотя актерство и является для меня не более чем долгом. Еще это хорошая практика, ведь чтобы развиваться в качестве

постановщика, не помешает побывать и в шкуре исполнителя. Иногда актерская работа даже приносит удовольствие, но в этом смысле, конечно, не идет ни в какое сравнение с режиссурой, которой я

могу заниматься сутками, и мне не надоест. — Как вы вынашивали спектакль «Андрей Ефимыч»? — С «Андреем Ефимычем» получилась интересная история. Когда я только поступил в ГИТИС, то зарекся

ставить спектакли до получения диплома — думал, что не имею на это права, пока всего не узнаю. Но жизнь вносит коррективы. Как-то я приехал после очередной сессии, а Владимир Федорович

объявил конкурс самостоятельных работ по Чехову, по результатам которого не исключалась возможность утверждения победившего спектакля в репертуаре. Актер Артем САВИНОВ предложил мне сделать

спектакль по «Палате № 6». У него уже была готова инсценировка, декорации и костюм. Я эту идею воспринял как самоубийство. Материал «Палаты № 6», наполовину состоящий из философии и

умственных упражнений, очень трудно переводим на язык сценического действа, а форма моноспектакля усугубляет эту задачу в разы. Но он уперся: хочу и все. Ему неважно было, возможно ли это, в

нем говорил только актер. Я не мог пропустить мимо себя такую возможность. Когда актер готов преодолеть любые препятствия ради роли, режиссеру ни в коем случае нельзя упускать такой шанс,

потому что это гарантирует интересный результат. Зараженный его увлеченностью, я взялся вместе с ним за это дело. У нас действительно получился моноспектакль. Артем САВИНОВ играет, а недавно

там появилась еще танцовщица — актриса Олеся КЕБА. Спектакль мы сначала показали труппе и руководству, которое его одобрило. Премьера состоялась на международном фестивале «Русская

классика» в городе Лобне Московской области. Мы с Артемом сразу договорились, что эта постановка для нас – эксперимент и, несмотря на показы, мы будем продолжать над ним работать. На момент

премьеры спектакль получился непростым для восприятия, а сейчас мы сделали его более «смотрибельным». Совсем недавно мы съездили со спектаклем в Пермь, где в рамках театральных встреч актеры

и режиссеры из разных городов показывали свои спектакли студентам пермских театральных учебных заведений. С нами уже была Олеся и месяц плодотворных репетиций, в ходе которых Артем очень

продвинулся. И на пермской сцене нам удалось показать, по моим ощущениям, лучшего на сегодняшний день «Андрея Ефимыча». — О чем «Андрей Ефимыч»? — У Чехова обнаружилась тема, которая меня

крайне волнует. Касается она абсолютно всех, неважно, осознает человек это или нет, – это тема присутствия или отсутствия смысла. Мы долго искали суть, копались в тексте, даже

консультировались с практикующим врачом-психиатром, чтобы понять и прояснить для себя некоторые моменты. Врач-психиатр нам прокомментировал «Палату № 6» с позиции науки. В психологии есть

понятие «экзистенциальный вакуум». Раньше такая форма самочувствия не была распространенным явлением, но в конце 19 века становится массовой — по крайней мере, у образованной части общества.

Это тот момент, когда исчезают методы духовного контроля. Религия теряет силу убеждения, и на смену ей приходит наука, которая доказывает, что человек – это не более чем сложный механизм,

который не бессмертен, а мышление – поток нервных импульсов. Бог был покровителем, который, неважно, помогал, наказывал или прощал, но занимался человеком, был к нему внимателен. Вдруг резко

человек оказался никому не нужен. Чехов, будучи гениальным драматургом, уловил эту тенденцию, ею пронизано все его творчество. На место Бога до сих пор ничего не пришло, и человек

продолжает жить в вакууме. В наше время, как сказал врач, это состояние является нормой. Мы все находимся в состоянии внутренней пустоты. Другое дело, что современный человек научился себя

временно заполнять – работой, алкоголем, вещами. Современная цивилизация – это цивилизация стимулирования. Растущее потребление тоже связано с внутренней пустотой. Как говорил некто умный, в

современном мире действует принцип кнута и пряника. Пряник – это блага потребления. Кнут – это мысль о завтрашнем дне, который будет ужасен, если сегодня не заработать на одно, другое,

третье... Этот принцип создает иллюзию наполненности, биения жизни. Но если это все это убрать в один момент, что останется? В «Палате № 6» все эти проблемы мы нашли, и мне кажется, в

спектакле у нас получилось их обозначить. — Какие отношения вы хотите построить со зрителем? — Мне интересно существование спектакля по принципу резонанса. Идеально и для актера, и для

режиссера, и для самого зрителя, если удается добиться биения жизни на сцене, и эта вибрация достигает одинаковой частоты с сидящим в зале. Когда возникает это ощущение тождественности и

сопричастности, то больше и мечтать не о чем. Это крайне важно, столь же сложно, и в те моменты, когда зал и актер сливаются в единое существо, для актера это становится наивысшим

блаженством, которого он никогда не забудет и будет вновь и вновь пытаться достичь. Зритель же испытывает катарсис не на уровне понимания, а на уровне тонких материй, эмоциональных вибраций.

— У вас есть кумиры среди современных режиссеров? — Кумир появился недавно и совершенно случайно. Друг в социальной сети прислал мне ролик спектакля «Сияющая пропасть», постановщик и

исполнитель – Джеймс ТЬЕРРЕ. Это внук Чарли ЧАПЛИНА, французский актер, акробат, режиссер – все в одном лице. Я заболел этим человеком. Он владеет собой и своим искусство на совершенно

астрономической высоте. Бесполезно описывать, что происходит на сцене, – это надо видеть. У меня такое ощущение, что я видел идеального актера. Поколение NEXT — проект, который заостряет

внимание на его героях в координатах времени. Наши участники — это те люди, чья сознательная жизнь пришлась на исторический период, качественно отличный от того, в котором выросли и встали

на ноги их родители. Само это становление у сегодняшних молодых, не успевших укорениться в Советском Союзе, проходило по иным законам. Мы пытаемся понять, что дает и что отнимает свобода

выбора, принесенная новым строем, и насколько она необходима, чтобы проявить себя по-настоящему. Часто наши собеседники — дети успешных родителей, сумевших состояться не только в старом, но

и в новом времени. Хотя выросли «старшие» в системе ценностей, где успех имел совсем другое значение. Каких принципов придерживается следующее поколение? Чего они ждут от жизни и чего нам

ждать от них? «КВ» УЖЕ ПУБЛИКОВАЛИ: ? интервью с директором по маркетингу АТТП «Группа «ОША» Александрой ВЕРЕТЕНО (№ 17 от 04.05.2011) ? ИНТЕРВЬЮ С ПРЕПОДАВАТЕЛЕМ ИСПАНСКОГО ЯЗЫКА ЛЮСИЛЬ

АВРОРОЙ ОБРИ (№ 19 ОТ 18.05.2011) ? ИНТЕРВЬЮ С ДИРЕКТОРОМ ООО «СТРОИТЕЛЬНОЕ СОДРУЖЕСТВО» АНДРЕЕМ ПОТАПОВЫМ (№ 20 ОТ 25.05.2011) ? интервью с заместителем директора строительного рынка

«Южный» Ярославом ШЛЕГЕЛЕМ (№ 23 от 15.06.2011) ? ИНТЕРВЬЮ С МИКРОМИНИАТЮРИСТОМ СТАНИСЛАВОМ КОНЕНКО (№ 26 ОТ 6.07.2011) ? ИНТЕРВЬЮ С ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕМ АЛЕКСАНДРОМ ГАНЧАРУКОМ (№ 27 ОТ

13.07.2011) ? ИНТЕРВЬЮ С ТЕХНИЧЕСКИМ ДИРЕКТОРОМ ООО «ОМСКБЛАНКИЗДАТ» МАКСИМОМ ЗУЕВЫМ (№ 29 ОТ 27.07.2011) ? ИНТЕРВЬЮ С ЗАМЕСТИТЕЛЕМ ДИРЕКТОРА ЗАО «НИВА» ДМИТРИЕМ ПУШКАРЕВЫМ (№ 31 ОТ

10.08.2011) ?ИНТЕРВЬЮ С ХУДОЖНИЦЕЙ АНАСТАСИЕЙ КИЧИГИНОЙ (№ 34 ОТ 31.08.2011) ?ИНТЕРВЬЮ С ГЕНЕРАЛЬНЫМ ДИРЕКТОРОМ ГК «АВРОРА» АЛЕКСАНДРОМ УШАКОВЫМ (№ 35 ОТ 07.09.2011) БИОГРАФИЯ Кирилл ВИТЬКО

родился 4 января 1976 года в Норильске, где в театре работали его родители Владимир и Ирина ВИТЬКО. В детстве с семьей переехал сначала в Омск, затем в Майкоп. Снова вернулись в Омск в 1988

году, когда Кирилл учился в пятом классе. Окончив школу в 1992 году, поступил в ОмГУ, где набрали экспериментальное актерское отделение. Кирилл попал на курс к Константину РЕХТИНУ (ныне –

главный режиссер Северного драматического театра в г. Таре). В 1995 году ушел с третьего курса университета и уехал в Москву, где жил до 30 лет. Вернулся в Омск и в 2008 году был принят в

театр «Галерка». В 2009 году поступил в ГИТИС на заочное отделение режиссерского факультета, на курс к одному из самых радикальных московских режиссеров Валерию БЕЛЯКОВИЧУ (худ. рук.

Московского театра на Юго-Западе). Первый спектакль поставил в «Галерке» в 2010 году. В настоящее время – режиссер и актер Омского государственного драматического театра «Галерка».