Скамья штрафников

Ну, присел, натурально, на приподъездную скамейку, вытащил сигарету, вдруг вижу: несется ко мне от другого конца дома бабища в домашнем халате и тапочках на босу ногу. И мужичонка невзрачный

при ней. Торопятся, руками машут, внимание привлекают. Не пожар ли, думаю, не дефолт ли какой случился? И этак уже обеспокоенно ожидаю приближающихся не совсем адекватных граждан. «Сидит

себе, понимаешь, и как будто его это не касается!» — изрекла уже в пределах слышимости чем-то чрезвычайно взволнованная матрона. И мужичок согласно кивает. Оглянулся — нет никого. Выходит,

это я получаюсь объектом неподдельного интереса странных обитателей вполне обычного двора. Для уточнения догадки даже вопросительно ткнул в себя пальцем. «Ты, ты! Не делай вид, что не

понимаешь, — визгливо подтвердила взъерошенная и невесть откуда взявшаяся собеседница. — Кто тебе разрешил здесь курить?!» Мужчинка тоже грозно нахмурил брови. «А кто запретил?» —

интересуюсь с максимальной степенью возможной в такой ситуации вежливости. «Я запрещаю, я! Я тут старшая по дому, а всякие ходют, окурки бросают, семечки плюют... Немедленно встал и пошел

прочь с моего двора, а то я милицию вызову!» — бесноватая общественница аж зашлась в диком приступе праведного гнева. Спутник ее пучил глаза и тянул указательный палец к небесам, то ли

призывая в свидетели Господа Бога, то ли самолично подтверждая легитимный статус своей наперсницы. «Так, — говорю, — быстренько фамилию мне свою, старшая по дому, назвала и документ

какой-нибудь представила. Потому как с незнакомыми должностными лицами общаться не собираюсь, а собираюсь описать данный случай в газете, обозначив фамилии чрезмерно ретивых действующих

лиц». И еще кое-что добавил о свободе передвижения, убогости их требований и о том, что для начала неплохо было бы урны у подъездов поставить, а уж потом домогаться прохожих на предмет

санитарии и гигиены. И удостоверение редакционное предъявил. В ответ получил полномасштабное официальное заявление от брызжущей слюной домоправительницы: ишь чего захотел фамилию мою

перебьешься милиция-то приедет жлоб какой поди интеллигентом себя считаешь вот я твоему редактору позвоню будешь меня помнить и не смей на меня голос повышать демократ довели страну ходи тут

за вами убирай чего расселся выметайся со двора мало ли что ты представился не дам свою фамилию трепать... Заинтересованных уличной интермедией лиц в окнах близлежащих этажей становилось

все больше, а времени до аудиенции — все меньше. С тупой злорадностью растоптав бычок на глазах возмущенной общественности, отправился на встречу, где предполагалось обсудить с высоким

прокурорским лицом состояние законности и правопорядка в отдельно взятом сибирском мегаполисе. Вслед неслись проклятия, стенания и угрозы... ЕСЛИ ОБЕЩАЛ, НАДО ИСПОЛНЯТЬ. НУ ВОТ, ИСПОЛНИЛ,

НАПИСАЛ. ЛЕГЧЕ КОМУ-ТО СТАЛО? МНЕ ТАК СОВСЕМ НЕТ. Убогая общественная серость, возведенная благосклонным начальством в вершители наших с вами судеб, железобетонно окопалась окрест — от

отдельных КТОСов до безраздельной «Единой России». Осчастливленные официальным статусом старшие по домам, охранники, депутаты, чиновники ведут себя истинными хозяевами в подведомственных

вотчинах. Эй, прохожий, а есть ли у тебя допуск на курение в общественном месте? Эй, бизнесмен, а заплатил ли ты налоги десять лет назад, когда их можно было не платить по закону? Эй,

ветеран, тебе льготы не жмут? Эй, призывник, а ты че до сих пор не в Чечне? Эй, избиратель, ты долго будешь за неправильные партии голосовать? Если злобные отставные педагоги выдвигаются в

мелкие ктосовские клерки, то отчего бы питерскому инженеру не порулить МВД, а московскому гинекологу — НТВ? Пришло время активистов, руководствующихся исключительно революционным

правосознанием и абсолютной верой в непогрешимость руководящих директив. И еще одна обязательная функция — личная преданность. Неважно кому — ПУТИНУ, министру, начальнику отдела,

губернатору, лидеру партии. Воинствующие непрофессионалы всегда обожают руководство до слезливой сентиментальности. Предмет обожания открыто демонстрируется окружающей среде. Сами рассудите,

станет ли нормальный человек украшать интерьер портретом президента? Я понимаю — семейной фотографией, мордой любимой собаки или КИРКОРОВА, наконец, — но портретом ЧИНОВНИКА? А ведь сей

тиражированный фотопродукт стал отдельной высокодоходной отраслью бизнеса. Уже сформировалось негласное журналистское правило: заходишь в чиновный кабинет — оглядись, если нет изображения

ПУТИНА, стало быть, есть шанс получить необходимую информацию, если же портрет президента вместо иконы на угловом столике, — пиши пропало. Они же все теперь любят смотреть фильмы про

ШТИРЛИЦА и АБЕЛЯ, они же все стали в душе разведчиками, они же нынче своих не сдают. А свобода слова, гражданское общество, права человека — это все пустое, сущий вздор. Голосовать нужно

правильно, в бизнесе не высовываться, сервильностью не гнушаться — и все у нас получится. И даже скамейки освободятся. Пусть даже и подсудимых. МИХАИЛ ЛЕБЕДЕВ